Маша-Саша-Гриша-Наташа. Так их звали. И он их очень любил.
А что чаще всего дарят дети в семье на день рождения мамы-папы?
Правильно, свои рисунки.
Так получилось, что Пушкин не дожил, чтоб Маша-Саша-Гриша-Наташа ему дарили – малы были, когда его не стало.
Зато сейчас племя младое читает его сказки и стихи и рисуют рисунки – ему посвящённые.
В один из наших приездов в Пушкиногорье в начале 2000-х мы останавливались на неделю
прямо у подножия Святогорского Свято-Успенского монастыря, где похоронен Пушкин.
Дело было летом, так что исходили все окрестности вдоль и поперёк.
В Тригорском (имение приятельницы Пушкина П.А. Осиповой), где Пушкин бывал почти каждый день,
сохранилась с тех стародавних времён баня, которая помнит многих знаменитых гостей:
поэта Н. М. Языкова, ночёвки Пушкина и Дельвига, когда они вместе с А.Вульфом собирались здесь для долгих дружеских бесед-застолий.
В тот наш приезд один из её "залов" был отдан под выставку детских рисунков на тему "Мой Пушкин".
Так вот. Слухи о том, что наши дети стали меньше читать вообще, а Пушкина - в частности - сильно преувеличены.
Младое племя читателей, которых он приветствовал, демонстрируют в своих рисунках такую любовь к нему
и такое знание его творчества, что Пушкин остался бы доволен.
И наверняка прихватил бы с собой в город великолепную "Савкину горку" из пластилина или выпросил (ему бы не отказали)
рисунок злющей бабки Бабарихи или У Лукоморья.
Дмитриева Люда "У Лукоморья":
Михайловская Ольга "Свобода":
Кипнес Елена "Пятницкие ворота Святогорского монастыря":
А квартировали мы у местного пенсионера - частного предпринимателя.
Он сдавал все три комнаты в своём трёхкомнатном доме, а сам жил в строящейся бане на огороде.
В доме можно было пользоваться кухней (сделать утром яичницу и кофе) и душем - если можно назвать душем тонкую струйку воды из шланга.
Но это всё было не главное.
Главное – дом был через дорогу у самого подножия Святогорского монастыря, из окон можно было видеть купола и знать - Пушкин рядом.
А прямо под окнами был узкий тротуар.
И с вечера до глубокой ночи за нашим окном матерились проходящие мимо.
Ни на кого или на что-либо: просто шли и так разговаривали.
Практически все, включая женщин и детей. Но все проходящие в конце концов проходили.
И наступала тишина. Такой тишины как у Святогорского монастыря нигде больше нет.
И такой густой темноты.
Просыпались мы каждое утро под колокольный звон в монастыре... Не забыть его.
Начинают маленькие колокольцы, словно пробуют – получится-нет?
Потом вступают средние и вдруг - большой колокол даёт голос и сразу же замолкает,
а маленькие и средние всё набирают и набирают силу и звонят долго-долго - и всё на одной звенящей ноте...
Но это не раздражает, наоборот - восторг души.
И вот тут вступают большие колокола и начинается новая часть...
А потом идёшь купаться на быстротечную Сороть, а по дороге машины, машины.
И у каждой машины окно открыто и оттуда на всю округу несётся такая дикая попса,
что хочется стать пушкинским Балдой и закатать по лбу этим меломанам, чтоб не включали так громко.
Но бывало, тормозит такая машина и из окошка высовывается водитель (с золотой цепью на основательной шее)
и вдруг спрашивает: - а эта, а где тут могила Пушкина?
Едут к Пушкину...
За это можно любую попсу простить...
Фото рисунков и Святогорского монастыря В. Златомрежев
